Это первая из четырех статей о DD из спец.выпуска журнала NME, посвященного нью-вейву (он выкладывался на конфе).
Melody Maker, 19 декабря 1981
Автор Стив Сазерленд (редактор журнала NME).
Вот что такое романтика!
Ник: «Я только что понял, почему с каждым разом к нам приходит все больше и больше парней…». Почему? «Потому что они слышали, что придет много девчонок!».
Шеффилд, Манчестер. Duran Duran… легкомысленные воспоминания… Вот что такое романтика…
Сандра приехала в Саутгемптон, покричала в первом ряду, добилась входа за кулисы и стала предъявлять требования. Бедная богатенькая маленькая девочка, у нее уже есть все, что может купить папочка. Ей захотелось чего-то большего. Энди предложил пару старых носков, она тут же их схватила, прыгнула в Роллс-Ройс и исчезла.
В пригороде Бирмингема раздается телефонный звонок: «Здравствуйте, это Сандра. Могу я, пожалуйста, поговорить с Энди? О, Энди! Мне дал твой номер папа Саймона Ле Бона. Я позвонила ему и притворилась старым другом. Прости, пожалуйста. Надеюсь, ты не против… послушай, у меня ведь до сих пор твои носки. Они лежат в полиэтиленовом мешочке на стене у меня в спальне. О, Энди! Можно мне придти и увидеться с тобой?»
Щелчок.
Вот что такое соблазнение…
В полумраке коридора гостиницы горничная нащупывает ключом замочную скважину, открывает дверь моего номера (номер 642… человек в 325 умер прошлой ночью), поворачивается и игриво подмигивает.
«Вы же с группой, правда? Вам повезло! У вас двуспальная кровать…»
Вообще, до меня всегда долго доходит, часто я по-настоящему торможу, но сейчас, кажется, я побил все рекорды по идиотству. Серьезно, слова сами вырвались из моего рта: «Ага. Спасибо, детка, я разыграю ее попозже. Пока.»
Вот что такое успех…
Мерседес останавливается в десяти ярдах (примерно девять метров, прим.) от служебного входа в Шеффилд Сити Холл. За три секунды парни должны успеть добежать до машины, сесть в нее и уехать. Двадцать минут спустя они по-прежнему торчат на морозе на крыше лимузина, исцарапанные, побитые, окруженные десятками маленьких орущих девочек, которые решили залюбить их до смерти.
Вот что такое сумасшествие…
«Господи, что за идиотский вопрос! Эта девчонка только что спросила: «Ты знаешь, что ты очень красивый?» Что это вообще за вопрос такой?»
Джон швыряет свое шампанское, бифштекс и чипсы через весь стол в модном ночном клубе Манчестера «Легенда» и сдается под натиском возросшего внимания и острого несварения желудка.
«На самом деле я не против всего этого. Ну, то есть, было время, когда Саймон всерьез раздражался и начинал вести себя по-дурацки, говорить: «не желаю ничего знать об этом!». Мне теперь трудно приходить в Rum Runner, потому что все девушки начинают обсуждать мою подругу, а все парни начинают говорить: «да вы посмотрите на него! На нем надето то же самое, что и две недели назад! Ну и придурок!»
«Но опять же, было бы ужасно, если бы я пришел и никто меня вообще не заметил. Тогда бы я точно заволновался…»
Ник вздыхает: «Думаю, я сойду с ума еще до того, как мне исполнится двадцать. Я иду в магазин, и сначала там три или четыре человека, потом еще несколько, потом еще несколько, просто стоят и смотрят на меня, и вдруг я уже окружен…»
Будто божественное провидение, маленькая пятнадцатилетняя девчушка в кофточке с оборками и лентой на голове (главные атрибуты нового романтического стиля) выбирает именно этот момент, чтобы перестать взирать на Ника щенячьими глазами, сделать глубокий вдох и выступить вперед. Ее руки хватают Ника за плечи, притягивая к себе его накрашенное лицо, и их губы на секунду соприкасаются. Она пошатывается, подкашивается на ногах, закатывает глаза и падает на пол в глубоком обмороке. «О боже!», стонет Ник. "Такого раньше не было…»
Вот что такое рутина…
Позвонили срочно. Группа Stray Cats отказалась от участия в программе The Oxford Roadshow, не могли бы Duran Duran выступить и сыграть My Own Way? Ну, конечно, реклама никогда не помешает. Оператор говорит: «у вас еще полно времени, вы только в третьей части шоу». Мэнди начинает наносить макияж, тут резко открывается дверь, и задыхающаяся девушка, вся в проводах и с огромными наушниками на голове, истерически кричит: «Скорее! Пожалуйста! Вы в эфире прямо сейчас!»
Саймон небрежно поправляет свою дурацкую красную повязку на голове, похожую на полотенце, идет в гримерную и ухмыляется: «Эй, Стив! Посмотри на Ника. Он опять переборщил с подводкой для глаз. Эй, Ник! Ты выглядишь, как чертова панда!»
Первый куплет уже закончился, когда последний Duranie (их слово, а не мое!), а это барабанщик Роджер, наконец-то добирается до инструмента, все еще крася ресницы. Парни угорают – какая прекрасная катастрофа!
«Сейчас мы стали более спокойными», - говорит мне позже Ник. «Мы почти как Pink Floyd или кто-нибудь еще. Вначале мы все время переживали. Помню, когда о Spandau стали столько всего писать, я пошел в Ботанический Сад посмотреть на них, чтобы понять, на самом ли деле они завоевывают танцевальный рынок. Конечно, слава богу, они оказались никуда не годными…»
«Видишь ли, когда мы начинали, мы были просто пять парней, гребущих в одной лодке к морю, а у Spandau была моторная лодка, и они промчались мимо нас сразу на середину. Теперь у них закончился бензин, а у нас остались наши весла, и теперь мы плывем мимо них, а они тонут. Эй! По-моему, прекрасная аналогия вышла, правда?»
«Я тебе вот что скажу. Тот тур вместе с Hazel O'Connor, - он нам жутко помог. Это означало, что мы будем играть везде – от Manchester Apollo до Marquee, - испытаем слушателя, научимся, как привлекать зал. Как сказал мне Chris Spedding: «Если ты репетируешь девять дней в неделю, ты научишься очень хорошо репетировать. Если ты выступаешь девять раз в неделю, ты научишься отлично играть вживую.»
Джон соглашается: «Мы действительно хотели играть вживую, и это окупилось. Дети, которые приходят на нас посмотреть, - я знаю, кто им нравится, я вижу их значки. Это мы, Human League, Orchestral Manouevres… и я спрашиваю их: «А что насчет Spandau?», а они говорят: «О, они никогда не играют, они стали такими снобами…»
Внезапно встревает водитель:
«Никогда не угадаешь, Ник! Одна девица только что задала мне очень личный вопрос про тебя.»
«Какой это?»
«Она спросила, не бисексуал ли ты?»
«И что ты ответил?»
«Да, он нет.»
«Хороший ответ.»
Вот что такое слава…
Ник ненавидит оставлять фанатов напрасно ждать на холоде, он до сих пор помнит, как сам так же стоял в ожидании своих собственных кумиров. Энди согласен с ним: «Если вы не можете с ними увидеться, дайте им хотя бы знать, что вы уехали.»
Не так давно Энди сам находился в такой же толпе, помогая разрушать автомобиль Дэвида Боуи у Newcastle City Hall.
Превращение из преследователей в преследуемых было стремительным и ошеломляющим. Как это отразилось на тебе, Джон?
«Мы стали гораздо более уверенными в себе, чем раньше. Мы не рвемся узнать чужое мнение, мы считаем, что сами способны себя оценить. Я сейчас почти не обращаю внимания на прессу. Мне гораздо важнее, что думает моя мама о наших альбомах, чем то, что напишут о них в газетах. Конечно, иногда приходится обращать внимание, потому что иногда бывает обидно. Как например, когда они стали писать, что Саймон толстый. Мы сказали ему: «Правда, Саймон, ты должен следить за собой.» Ведь он действительно быстро набирает вес. Но если бы нас серьезно волновало мнение прессы, я думаю, это был бы конец…»
Это не то, к чему я вел…
«Ну, ладно. Я знаю. Худшее, что могло бы с нами произойти, это раздувание эго. Как Julian Cope – ему некому перечить, его группа просто говорит: «Да, Джулиан, как ты скажешь.» Но в нашем случае нет одного человека, всегда есть четыре пары ботинок, готовых наступить на тебя, четыре пары рук, готовых опустить тебя вниз. Это очень демократичная группа. Коуп не может решить, хочет ли он быть поп-звездой или интеллектуальным…»
«Говори за себя! Я за чистую поп-музыку! Я лучше буду поп-звездой. Нас сильно критикуют за то, что мы не пытаемся сделать что-то большее, чем просто развлекательное шоу. Но это же лицемерие! А как же Адам? (Adam Ant, прим.) Как же Funkapolitan? Они ничем не лучше, но их не критикуют, потому что подразумевается, что это музыка для ног, а не для головы, поэтому им можно…»
«Люди всегда обвиняют нас в неестественности», - продолжает Ник. «По-моему, наш альбом – самый настоящий за последние десять лет. Я имею в виду – Spandau неестественны во всех смыслах, хэви-металл неестественен со всеми этими обтягивающими штанами и гитарными соло, Rondo придумали себе духовые инструменты, а нам было все равно, когда мы записывали этот альбом – мы просто делали то, что хотели.
Видишь ли, люди никогда нас не понимали. Они либо думают, что мы – глупая пустышка типа новых Bay City Rollers, либо они принимают нас слишком серьезно – ну, знаешь, хорошие музыканты, хороший имидж и все такое. На самом деле, мы ни то, ни другое. Мы где-то посередине.»
Вот что такое «в добрый путь»…
Я все еще довожу Ника, когда в четыре часа утра он звонит по поводу ошибки в программке тура, где указано, что его любимые музыканты – «Bowie и ELO» вместо «Bowie и Eno».
«Слушай, ты, сволочь, почему бы тебе не приехать завтра в Лейчестер?»
Я не могу, если только вы хотите, чтобы мы закончили наш рождественский выпуск.
«Ну, ладно. В любом случае, приятно было с тобой пообщаться.»
Теперь ответная реплика – было приятно пообщаться с Duran Duran.
На следующее утро в десять часов я вылезаю из лифта в направлении дома. В фойе гостиницы полно девушек.
«Вы ударник?», - спрашивает одна из них.
«Нет, он больше похож на брата Джона», - говорит другая.
«Вы правда его брат?» - ахает первая.
Должен признаться, я солгал.
